По итогам 2023 году индекс промышленного производства (ИПП) в Ленинградской области составил 108%, и в текущем году результат будет положительным — производство вырастет, считает заместитель председателя правительства регионапо экономике Дмитрий Ялов. Однако есть сегменты и отдельные компании, для которых год пройдет сложно. В интервью РБК Петербург Дмитрий Ялов говорит о предстоящем «охлаждении» некоторых отраслей, нарастающем кадровом голоде, и о том, почему экономика Ленинградской области справится с вызовами этого года.
Рост и его ограничения
— Продолжится ли рост ИПП в Ленинградской области и в каких отраслях?
— Согласно и консервативным, и базовым прогнозам промышленность региона вырастет, и к тому есть макроэкономические и отраслевые предпосылки. Во-первых, и это главное, в некоторые отрасли были сделаны масштабные инвестиции в предыдущие годы, и теперь эти вложения дают отдачу. Так происходит, в частности, в газохимическом комплексе. Строится крупное производство аммиака и карбамида «Еврохима» в Кингисеппе, построен новый завод фосфорных удобрений «Фосагро» в Волхове, СПГ-производства — «Криогаз-Высоцк» и «Газпром СПГ Портовая». Химическая отрасль выросла на 24,2% в первом квартале текущего года и будет расти дальше.
Во-вторых, продолжается рост в отраслях, связанных с СВО. Сейчас один из лидеров по динамике в регионе — производство металлических изделий — более 70% в январе-марте. В-третьих, нашу экономику стимулирует большой объем жилищного строительства — 4 млн квадратных метров за прошлый год — и связанного с ним производства стройматериалов. Также в 2024 году восстанавливают объемы производства бывшие иностранные компании, сменившие собственников.
Продолжается рост в отраслях, связанных с СВО. Сейчас один из лидеров по динамике в регионе — производство металлических изделий — более 70% прироста в январе-марте
— Не было уверенности, что эти компании восстановятся?
— Первые прогнозы были тревожными. Эксперты ставили нас в «красную зону», вместе с другими активными в части привлечения инвестиций регионами, потому что проникновение иностранного бизнеса в нашу экономику было высоким. В 2023 году шел процесс переналадки цепочки создания добавленной стоимости, перестройки пула поставщиков, подрядчиков, смены брендов. Эти процессы где-то почти сразу пошли успешно, как, например, на Светогорском ЦБК. Там были сложности, связанные с отсутствием определенных компонентов — в частности, перекись водорода неожиданно оказалась дефицитным товаром. Просто раньше перекись и другие химические компоненты ежедневно привозились в цистернах из Финляндии. Но такого рода сложности предприятия преодолели — гораздо быстрее, чем все от них ожидали.
Были сложности, связанные с отсутствием определенных компонентов — в частности, перекись водорода неожиданно оказалась дефицитным товаром. Просто раньше перекись ежедневно привозилась в цистернах из Финляндии
Можно сказать, я восхищаюсь тем, насколько рыночной оказалась российская экономика, как быстро областные компании находили решения в невероятно сложных ситуациях — например, компании «Литум», «Систэм Электрик» и многие другие. Как решали вопросы с обслуживанием, технологиями, поиском новых покупателей. Безусловно, ключевые игроки справились. Например, мы очень беспокоились за Ikon Tyres, бывшую Nokian Tyres в России. Для производства премиальной резины нужны довольно сложные компоненты, часть из которых попала под санкции. Но главное, ранее больше половины шинной продукции из Ленинградской области поставлялось в более чем 40 стран мира. И санкции были наложены на экспорт любой шинной продукции из России.
Сейчас у них мы видим стабильный, уверенный восстановительный рост. Важно, что предприятие купил профильный собственник — ПАО «Татнефть», который развивает шинный бизнес.
При этом я выступаю за реалистичную оценку ситуации в экономике и за сдержанный оптимизм. Ведь по-прежнему актуальными остаются проблемы, обусловленные санкциями и закрытием рынков.
Я выступаю за реалистичную оценку ситуации в экономике и за сдержанный оптимизм. Ведь по-прежнему актуальными остаются проблемы, обусловленные санкциями и закрытием рынков
— В какой степени адаптировались к новой ситуации другие экспортоориентированные отрасли — в частности, деревообработка?
— Деревообработка и по прошествии двух лет остается в трудном положении. Ведь леспром являлся частью северо-европейского кластера, сушеные строганные пиломатериалы направлялись на экспорт, наша продукция была встроена в мировой оборот, полностью соответствовала стандартам и была сертифицирована. Теперь же продлить сертификаты невозможно, на внутреннем рынке продать такие объемы тоже невозможно, а наши дружественные страны исторически не покупали столько продукции деревопереработки.
И хотя в деревообработке рост за 3 первых месяца 2024 года составил 10,3%, но это фактор прошлогодней стагнации отрасли. И в целом, в абсолютных объемах производство существенно меньше, чем было в 2021 году.
Производство автокомпонентов также не нашло точек роста. Падение индекса в прошлом году составило 50%. И пока не появятся крупные автосборочные производства полного цикла, аналогичные Hyundai, восстановления ждать рано.
— Какой выход есть у предприятий автокластера?
— Работать в качестве индустриальных парков, сдавая свои площадки в аренду другим индустриям. Других выходов пока, к сожалению, не вижу. Само оборудование — пресс-формы, станки, не говоря уже о технологиях, у них настроены под конкретную модель машины.
Решение для предприятий автокластера — работать в качестве индустриальных парков, сдавая свои площадки в аренду другим индустриям. Других выходов пока, к сожалению, не вижу
Удивительный вопрос для Китая
— Кстати о строительстве новых предприятий… Реалистично ли ожидать организации производств китайских автомобилей, либо их компонентов, в Ленобласти? С учетом того, что Россия — растущий рынок сбыта для Китая?
— Я регулярно общаюсь с китайскими партнерами еще со времени работы в Иркутске. И когда спрашиваешь, не хотят ли они инвестировать тут в производство, партнеры через переводчика просят повторить вопрос. На самом деле переводчик говорит понятно — сама суть вопроса вызывает у китайских бизнесменов изумление. Весь мир приходил в Китай именно за тем, чтобы там организовать производства. Сегодня наша задача найти зону совместных интересов с китайскими компаниями, создать на федеральном уровне такие стимулы в части локализации автопрома, чтобы партнеры задумались над созданием здесь своих производств.
— Западные автопроизводители частично локализовали свои производства — хотя, возможно, им тоже было не очень нужно.
— Западные производители представляли более близкую нам культуру, договариваться было проще. Кроме того, у них другие подходы к освоению рынков — считается важным, чтобы производство находилось максимально близко к потребителю, могло гибко реагировать на спрос, быстро обеспечивать поставку ключевых компонентов, и так далее. Китайские партнеры с уважением относятся к потребителю, но считают, что он может и подождать. Если какие-то компоненты на локальном рынке закончились и придут через неделю, две — не проблема. При этом, китайский бизнес слушает, слышит и адаптируется — со временем могут быть приняты и решения о локализации. Но это не ближайшая перспектива.
— В случае западных автоконцернов, их законодательно принуждали к инвестициям в производства на территории России.
— Да, в том числе, через пошлины. Их надо вводить, но плавно.
Не существует железного «нет» в вопросе китайских инвестиций — наверное, и рыночные, и регуляторные стимулы для них будут появляться. Но надо реалистично оценивать необходимые для этого сроки и объем работы.
Риски охлаждения экономики
— Есть ли отрасли, которые неплохо росли до сих пор, но в текущем году могут замедлиться? Какие новые риски появляются для тех или иных производств в регионе?
— Существует перспектива охлаждения строительного комплекса — собственно, оно уже происходит, как бы ни хотелось игрокам отрасли оценивать ситуацию по-другому. Чем больше государство субсидирует льготную ипотеку, тем выше ключевая ставка и ставка по нельготной ипотеке. Поэтому охлаждение неизбежно. И задача государства — следить за тем, чтобы отрасль прошла сложный период без больших потерь, не дать ей упасть.
Также существует макроэкономический риск, связанный с уровнем доходов населения. Мы все наблюдаем быстрый рост зарплат и потребления; небольшие производства потребительских товаров — упаковки, мебели, готового питания — расширяются в расчете на этот зарплатный бум. А что будет, если нефть начнет дешеветь, и потребление затормозится? Такой сценарий возможен.
— При наличии больших рисков, почему вы так убеждены в росте экономики?
— Страновые риски по-разному распределяются между регионами. В случае Ленинградской области ситуацию определяют большие проекты, для которых значимых угроз нет — в частности, на рынке удобрений все хорошо. Я знаю, как развиваются наши крупнейшие проекты, и уверен в их перспективе. Да и чисто математически, вложенные за десятилетие 4 трлн руб. дадут больший эффект, чем может потерять региональная экономика из-за угроз, которые я назвал.
Чисто математически, вложенные за десятилетие 4 трлн руб. дадут больший эффект, чем может потерять региональная экономика из-за угроз, которые мы видим
Роботы и трудовая миграция
— Дефицит кадров — это риск для региональной экономики?
— Да, кадровый голод будет нарастать. Мы находимся в долгосрочном негативном демографическом тренде. Что можно делать? Есть несколько подходов. Первый — действия по повышению производительности труда, осуществляемые в рамках национального проекта. Это, как говорится, низко висящие фрукты — организационные преобразования без больших инвестиций: переставить станки, выявить непроизводительные потери, дообучить людей и так далее. На удивление — работает! Раньше я был настроен скептически — мы придем рассказывать собственнику, как ему эффективнее работать? Оказалось, что люди находятся внутри своей рутины и просто не видят решений, которые видны сторонним экспертам. Но давайте честно: во-первых, потенциал таких изменений есть не во всех сферах производства. На современном газохимическом производстве не переставить элементы — это закрытый «самовар» стоимостью в миллиард долларов. Во-вторых, даже на машиностроительном заводе, где тысячи людей задействовано в технологических процессах, эффект организационных реформ все равно конечен. На первых шагах он большой, потом падает.
— И что тогда?
— Компаниям, которые активно жалуются на дефицит персонала, я советую съездить на производства в Китае. Примитивных предприятий — например, тех же швейных фабрик, где люди строчат за машинками, там остался минимум — они ушли в Бангладеш, Индонезию и так далее. А в Китае — сплошные роботы. Сейчас Китай на первом месте в мире по потреблению индустриальных роботов. Замечу, что там стоимость жилья и заработная плата абсолютно сопоставимы с нашими. При сопоставимой стоимости труда нужны сопоставимые решения. Хочешь быть конкурентоспособным — инвестируй в другое поколение технологий, другое поколение оборудования, в роботизацию и цифровизацию производства.
Компаниям, которые активно жалуются на дефицит персонала, я советую съездить на производства в Китае. Примитивных предприятий — например, швейных фабрик, где люди строчат за машинками, там остался минимум
— Это оборудование доступно?
— Не всегда физически доступно — часть находится под санкциями. Средние по уровню технологий китайские компании могут закрыть глаза на запреты, а высокотехнологичные рисковать не будут, потому что они поставляют продукт на весь мир.
Также могут быть недоступны инвестиции в это оборудование — высокую ключевую ставку никто не отменял. Если не получать господдержку, то банковская ставка для предприятия составит 20 процентов и выше. А господдержки нет в большинстве отраслей. Тем не менее, в перспективе путь роботизации безальтернативен.
Наконец, еще один подход — повышать гибкость в привлечении кадров. У нас остаются трудоизбыточные регионы в России, в том числе, республики Северного Кавказа. И также нам не обойтись без работников из дружественных стран Средней Азии.
Поверьте, конкуренции за рабочие места с местным населением у трудовых мигрантов нет. Есть отдельные сферы — например, грузовые перевозки, сельское хозяйство, строительство — которые очень зависимы от труда мигрантов. Когда зарплата вырастает и условия труда улучшаются, доля местных работников в той или иной профессии увеличивается, но не радикально. Другое дело, что работники должны приезжать к нам в более управляемом режиме, чем, возможно, это происходило раньше. Нет вариантов изыскать скрытые резервы у себя. В связи с демографическим провалом 1990-х годов число нашего трудоспособного населения просто критично мало.
— Когда найдутся инвестиции на роботизацию, трудовую миграцию можно будет резко сократить?
— Не думаю. Надолго сохранятся большие области применения ручного труда. Например, на птицефабриках нужны рубщики, и машины с этой работой не справляются, потому что рубить куриные тушки надо точно по суставам. Уже были эпизоды, когда из-за кадрового голода птицефабрики приостанавливались, что стало одной из причин подорожания куриного мяса в прошлом году.
— Можно ли завести в России собственные производства роботов?
— Вообще-то российские компании делают экзоскелеты и другие сложные вещи. Уже идет разработка отечественных роботов, спрос рождает предложение. Главная проблема — играть надо в глобальном масштабе. Производить роботов, чтобы продавать их в пределах России, нет смысла, эта работа не окупится. Нужно осваивать страны Латинской Америки, Ближнего Востока, все остальные доступные рынки. Здесь точно у российских компаний есть потенциал.
