Рынок часов — одна из тех сфер, где расширяется присутствие отечественных товаров. Российские марки часов не претендуют на место швейцарских производителей в luxury-сегменте или японских на масс-маркете. Однако у них есть признанные на международном уровне достижения и перспектива при определенных условиях сформировать собственный российский сегмент глобального рынка. О возможностях и ограничениях для развития индустрии рассказывает коллекционер, автор YouTube-канала о часах и генеральный директор компании Omoikiri Павел Кейв.
Смелые эксперименты
— Для многих российских отраслей последние годы, когда резко сократилась доля импорта, стали временем возможностей. Это относится к отечественному производству часов?
— В некоторой степени относится. Есть несколько российских брендов часов, которые сделали заметные успехи и в развитии продукта, и в его продвижении. О них знают за пределами России.
Есть простой критерий присутствия часового бренда на глобальном рынке — представлен ли он на швейцарских выставках, таких как Geneva Watch Days или Masters of Horology, и связанных с ними событиях. Если часы не показывают в Женеве — считайте, что в мире их нет, для дистрибьюторов и коллекционеров они отсутствуют. Так вот, в Женеве регулярно присутствуют четыре бренда — «Ракета» и ИПФ от Петродворцового часового завода, а также мастера Константин Чайкин — признанный, самый титулованный лидер российского премиального сегмента, и Антон Суханов. Можно смело сказать, что сейчас именно они представляют российские часы в мире.
— Что такого сделали эти бренды, что стали заметны?
— «Ракета» использует надежные, существующие с советского времени, собственные механизмы и совершенствует их. К тому же она вступает в коллаборации с художниками и делает интересные лимитированные серии. Это самые известные российские часы в массовом сегменте, есть несколько других отечественных марок на масс-маркете, которых в Женеве никогда не было, потому что они даже не прошли бы туда по критериям. А «Ракета» — проходит, и это уже признание уровня российского часового производства. Что касается Константина Чайкина и Антона Суханова, то это мастера, работающие в дорогом сегменте. У них авторские механизмы, с усложнениями, и нестандартный дизайн — в области дизайна они делают смелые эксперименты.
— А в области инженерии?
— Тоже есть примеры смелых экспериментов с успешным результатом. Не случайно еще в 2018 году на Часовом Гран-при Женевы (Grand Prix d’Horlogerie de Geneve, GPHG) Константин Чайкин получил премию в номинации «За дерзость». Эту награду ему дали за лимитированную серию «Джокер» — часы, сделанные в форме человеческого лица, причем апеллирующие к персонажам Стивена Кинга. В этом случае улыбка служила указателем фаз луны, а глаза — измерителями часов и минут, то есть в техническом смысле модель была весьма сложной. А в прошлом году Константин Чайкин поставил мировой рекорд, сделав ультратонкие механические часы — их толщина составляет всего 1,65 мм. Эта модель произвела фурор в мире.
— Можно ли оценить, какую долю уже заняли российские бренды на рынке — на внутреннем и, возможно, на мировом?
— Количественно их долю не измерить — в случае премиальных брендов речь идет о фабричном производстве десятками экземпляров. Под брендом ИПФ выпускается порядка 100-150 часов год, а Константин Чайкин и Антон Суханов делают уникальные лимитированные коллекции, обычно до 100 экземпляров в каждой. Потеснить швейцарские или японские бренды они не могут и такой задачи не ставят, насколько я понимаю. Но репутационно их вклад велик — они демонстрируют, что в России умеют делать не только нефть и автомат «Калашников».
— Важно ли, что новые российские марки имеют собственное производство, что это не только дизайн? И видите ли вы технологическое развитие отечественного часового производства?
— Да, я считаю ценным, что в России есть давняя культура часового производства и она не потеряна. В стране сохранились собственные ноу-хау и квалифицированные мастера. Более того, в индустрии говорят о том, что Петербург стал центром часового кластера нового поколения. В городе работал Константин Чайкин (позже он открыл мануфактуру в Москве), сейчас здесь работает Антон Суханов, и под Петербургом расположен Петродворцовый часовой завод, работающий сейчас и в массовом сегменте, и в дорогом (часы под брендом «Императорская Петергофская Фабрика» — ИПФ). Однако массовое производство часов люксового сегмента, которое существует в Швейцарии, — задача, которая в России пока не решаема, нет условий. Нет инфраструктуры и компаний, которые на протяжении десятилетий занимались бы производством комплектующих для часов высокого качества и их обработкой, работали бы в том числе с драгоценными металлами. Сложно, например, сделать стрелки из золота или золотой браслет для часов. Для лимитированной серии в несколько десятков штук эти задачи решаются, но для масштабного производства — нет.
Поэтому есть поступательное развитие, но нет формирования индустрии, включающей необходимую для часового производства технологическую цепочку.
В стране сохранились собственные ноу-хау и квалифицированные мастера. Более того, в индустрии говорят о том, что Петербург стал центром часового кластера нового поколения
Советская школа и большой рынок
— Пошли ли санкции на пользу массовым маркам российских часов, таким как «Ракета»? Российские часовые заводы расширили доли на внутреннем рынке?
— По моим наблюдениям, в массовом сегменте за последние несколько лет принципиальных изменений не произошло. «Ракета» устойчиво держит свои позиции на рынке — не теряет их, но и существенно не расширяет. Чтобы существенно расшириться, им надо закупать новое оборудование, а это дорого и сложно в условиях санкций. На мой взгляд, существенный рывок совершил Угличский часовой завод — и по представленности на рынке, и по развитию продукта. Они выпускают в том числе лимитированные модели, интересные для коллекционеров, чего раньше от них никто не ждал.
Как пример прорыва на часовом масс-маркете могу назвать Минский часовой завод «Луч» — за последние годы он очень заметно вырос по уровню механизмов, дизайна, маркетинга. Это не российский пример, но близкий к нам по условиям работы: та же советская школа часового производства, примерно те же производственные мощности. Видимо, он получил государственную поддержку, которую не получили российские часовые заводы, и смог усилить свои позиции. На мой взгляд, он сможет составить конкуренцию российским часам массового сегмента, если захочет.
— Можно ли сказать, что российская часовая школа имеет свои особенности по сравнению со швейцарской, например, которые могут стать конкурентным преимуществом для позиционирования в мире?
— У российских производителей, имеющих советское наследие, таких как Петродворцовый завод, есть достаточное количество надежных механизмов. Это стандартные калибры, которые хорошо себя зарекомендовали, в том числе и в некоторых странах Востока. «Ракеты» по своему уровню не уступают швейцарским ETA-механизмам. В Советском Союзе стояла задача — наладить производство исправно работающих часов, которые были бы доступны всем, и эта задача была выполнена. Является ли сочетание простоты, функциональности и невысокой цены уникальным преимуществом? Конечно, нет, но вместе с флером советской инженерной истории оно формирует узнаваемость марки «Ракета».
Я считаю, что с опорой на наследие и наработки сегодняшних представителей индустрии можно двинуться дальше и разработать новый российский механизм — национальный калибр часов. Это красивый путь совместного продвижения российских часовых марок на мировом рынке.
— Насколько такой путь реалистичен? Есть ли у представителей индустрии серьезные намерения расширять экспорт и делать для этого совместные шаги?
— Намерения расширять экспорт точно есть. Антон Суханов говорит, например, что планирует выходить на новые рынки — в Японию, Китай, страны Ближнего Востока. По поводу калибра — никто пока не заявлял о таких планах. Но я считаю эффективным создать ассоциацию часовщиков, разработать национальный калибр часов, представить его в Женеве и заявить тем самым о серьезных амбициях российской часовой индустрии на мировом рынке. У всех названных мной брендов есть потенциал роста. В какой степени он будет реализован — это во многом вопрос амбиций компаний.
«Они планируют возвращение»
— Сейчас широко обсуждается вероятность возвращения иностранных брендов в Россию. Велика ли она на рынке часов и угрожает ли развитию российских производителей?
— Вероятность возвращения — да, есть, и она достаточно велика. Я недавно вернулся с выставки в Женеве, и там представители индустрии обсуждали программы Rolex и Patek Philippe на расширение в России в 2026 году. И уже наши крупные дистрибьюторы люксовых часов вели переговоры на этой выставке, а год назад их к переговорам не допускали — значит, что-то изменилось. Вообще, ситуация с возвращением нелинейная: по своему основному бизнесу, производству и продаже моек люксового сегмента, я слышу от иностранных компаний, что кто-то разрабатывает бизнес-план на работу в России в 2026–2027 годах, а кто-то, наоборот, сворачивает все поставки и полностью уходит, потому что возникли серьезные проблемы с банковскими платежами. Однако именно в сегменте люксовых часов компании стремятся вернуться.
Ситуация с возвращением иностранных брендов нелинейная: кто-то разрабатывает бизнес-план на работу в России в 2026–2027 годах, а кто-то, наоборот, сворачивает все поставки и полностью уходит
— Почему?
— Очень просто: в России всегда покупают самое дорогое. Люксовые бренды одежды, часов и автомобилей будут возвращаться в первых рядах. Возвращаясь к часам, эти товары полностью и не уходили — их покупают через нескольких дистрибьюторов, которые хорошо поднялись на этих, частично серых, поставках. Но нет официальной торговли — моно— и мультибрендовых часовых бутиков, а для рынка люкса важно иметь витрину, красивый канал офлайн-коммуникаций.
Российские марки часов не конкурируют со швейцарскими и японскими грандами, они работают в других сегментах и развиваются настолько, насколько хватает ресурсов
Что касается угрозы нашим производителям, то я ее не вижу. Российские марки часов не конкурируют со швейцарскими и японскими грандами, они работают в других сегментах и развиваются настолько, насколько хватает ресурсов. Если бы они хотели продавать больше — мы бы увидели сейчас, когда рынок условно полупустой, взрывной рост их объема производства. Поэтому если что-то ограничивает представителей российской индустрии, то это не конкуренция с иностранцами.