Внутренний туризм — чудо, выпавшее на долю российских регионов. Он выплеснулся за пределы очевидных курортных локаций и проник в глубинную Россию. Путешествуя этим летом, я наблюдала плотный поток соотечественников в Ярославле, Самаре, Костроме, Рыбинске, Мышкине, даже в Кеми. Страна встретилась со страной, граждане увидели родные города и области не только на карте. По объему потенциальных эффектов такая встреча похожа на молекулу ДНК — может развернуть процессы развития, которых хватит на десятилетия. При этом хорошо видно, обо что туризм спотыкается, и где может вообще заглохнуть.
Точки и паузы
«Точка притяжения», «место размещения», «место туристического показа» — из формального языка описания туризма следует, что путешественнику предъявляются объекты, куда вложены деньги. Что происходит между объектами, бог знает — там деньги еще недовложены, и туристу лучше мчать к следующему месту показа, не останавливаясь. Поэтому туристическая карта страны представляет собой яркие пятна с длинными паузами между ними, на которых страна живет, как привыкла жить в дотуристическую эпоху.
Туристическая карта страны представляет собой яркие клочки с длинными паузами между ними, на которых страна живет, как привыкла жить в дотуристическую эпоху.
Я путешествую на общественном транспорте. Местами это кажется очень глупым, так что даже гостиничный персонал смотрит сочувственно: «так это вы приехали к нам на автобусе?». Зато я вижу туробъекты в их естественном окружении.
Появление прямого поезда из Петербурга в Кострому сделало это направление популярным. Чего бы нет — ехать одну ночь, и попадаешь прямо в Золотое кольцо, еще и на Волгу. Костромичи к этому не до конца привыкли, и первое, что советуют — ехать в Плес. Мол, у нас вы быстро соскучитесь (спойлер: это неправда), а Плес — это вещь. И большой плакат у вокзала советует то же самое. Плакат есть, но маршрута до Плеса в расписании автобусных рейсов из Костромы нет, как нет и электрички. Есть групповые экскурсии, которые я не люблю, и мы с дочкой едем с пересадками. В перерыве, думаю, как раз осмотрим новое место — близкую к Плесу точку пересадки, город Приволжск.
Когда высадились, желание осматривать город снизилось — выглядит депрессивно; есть красивый Никольский храм с колокольней (стиль — нарышкинское барокко, гласит путеводитель), но к нему непросто дойти по оживленному шоссе без обочины. Начавшийся дождь свел желание осмотра к нулю. Пришлось вызывать такси, с подачей издалека, поэтому отрезок в 18 км обошелся в 1,5 тыс. рублей. На обратном пути перерыв между автобусами — всего час, можно дождаться. И вот мы высаживаемся в Приволжске из автобуса Плес — Иваново и ищем остановку на Кострому, обозначенную в интернете загадочным словом «перекресток».
Никаким образом, кроме допроса десятка местных жителей, вы не поймете, где это находится — остановка на Кострому расположена у фонарного столба, под безымянным козырьком. Соответственно, не снабжена ни кафе, ни туалетом. Изучение карты показывает, что туалетов нет в радиусе пары километров, а поскольку это город, то кустов, надежно закрытых от прохожих, тоже нет. Потратив мучительных полчаса на поиск подходящего куста, я избавляюсь от предрассудков и возвращаюсь к столбу с чувством альпиниста, штурмовавшего вершину.
Вывод: если в вашем распоряжении оказался стратегический транспортный узел у фонарного столба, поставьте рядом платный туалет — разовьете инфраструктуру и заработаете денег. А еще лучше — пустите прямые автобусы из Костромы в Плес, и пусть они будут коммерческими.
Углы, кулейки и вывески
Так что, путешествуя по России, всегда надо быть готовыми к толике бытовых неудобств. Зато, если автобус пришел по расписанию («а общественный транспорт — это ведь лотерея», как объяснили люди где-то под Угличем), в кафе можно сесть, и туалет работает, это утроит радость от новых открытий. Не хотите играть в пилигрима, идущего сквозь тьму на свет таверны — внутренний туризм пока не для вас. Не случайно, условные таверны — точки общепита на туристических маршрутах — играют особую роль как места эмоциональной, а не только физической, подзарядки.
Порталом в особый мир Плеса для нас стала надпись «углы с лещем» на доске перед дверью местного кафе. Углы — полуоткрытые пирожки, в том числе, с копченой рыбой — локальная гастрономия, на которую здесь оправданно сделали ставку как на важный элемент турпродукта. Вместе с «битым супом», кулейкой (то ли ватрушка, то ли чизкейк), названиями заведений («Кофейня Софьи Петровны Кувшинниковой»), вывесками в дизайне XIX века, восстановленными старинными дачами и маршрутами Исаака Левитана, они создают среду исторического города — цельную, когда можно перетекать из улицы в улицу, не расплескав впечатлений. Плес — очень редкий пример коллективного туристического произведения: музейщики, местные краеведы, реставраторы и рестораторы сыграли свои партии в унисон. Ясно на этом примере, что связанность — объектов, идей и усилий — секрет успеха в туризме, а ее отсутствие — наоборот.
Сохранить эмоции от Плеса удается вплоть до автостанции за чертой города. Эти станции я знаю с детства: здание с облезлой краской снаружи и усталой кассиршей внутри. Она выдает билеты до Приволжска по 55 руб., и ей не стоит задавать вопросов. Никто и не спрашивает, хотя вопрос написан на суровых лицах пассажиров: «автобус-то будет?». Тут бы взять еще углов, восстановить дофамин, но все — портал в прекрасный туристический мир закрылся.
Всероссийский waterfront
А можно было бы не покидать прекрасный волжский ландшафт, ведь в Плесе есть причал, и по Волге недалеко, часа два, плыть до Костромы, а можно дальше — до Ярославля. В моих планах мы объезжали исторические города на Верхней и Средней Волге именно так, по воде. Но нет — речное сообщение развито очень фрагментарно. Вы без проблем, если есть деньги, купите двухнедельный круиз, а найти двухчасовой рейс в соседний город — как правило, не удастся. Очевидно, есть для этого веские причины — постоянный пассажиропоток под вопросом, а флот ветхий, нужны деньги на обновление. Однако этот тезис действует и в обратную сторону: появляется удобный рейс — и туристы загружают линию, на их деньги можно обновлять флот. Актуальное предложение само создает спрос.
На Средней Волге есть Ширяево — место, окруженное Жигулевскими горами, с усадьбой Ильи Репина, штольнями и музеями. Добраться туда можно многими путями, из которых удобных, как справедливо пишет интернет, всего два — теплоходом из Тольятти или Самары, за 2,5 — 3 часа. Из Тольятти ближе, но пассажирский рейс только один, мне не подошел по времени. Зато бодрые частники Самары уловили тренд – и, о чудо! — запустили «метеоры», которые мчат в Ширяево за 45 минут, ходят летом каждые 2 часа. Пассажиров хватило на все рейсы — и медленные, и быстрые; если не купите билеты накануне, останетесь без места. Ширяево теперь — раскрученная локация, там открываются отели и глэмпинги.
Есть и другие точки туристического роста на берегу — Волжский Утес, с горнолыжным курортом, знаменитым санаторием и панорамами. Есть Усолье, с графской усадьбой Орловых. Водные маршруты потенциально развивают побережье на многие километры, да и саму Самару. Легко можно представить туристов, задержавшихся в городе на несколько дней, чтобы осмотреть с воды окрестности. Я сама — такой турист.
В портовых городах Европы в свое время запустили гигантские по масштабу инвестиций проекты waterfront development. В России такой девелопмент частично затронул речные города и резко их преобразил.
В портовых городах Европы более 50 лет назад запустили гигантские по масштабу инвестиций проекты waterfront development. В России такой девелопмент частично затронул речные города и резко их преобразил. Но если добавить к строительству набережных — которое, дай бог, продолжится — развитие речных маршрутов, то преобразится огромная часть страны.
Набережная, которая меняет почти все
Хотите увидеть пример нового российского турпродукта — приезжайте на набережную Самары. Она тянется на 5 километров, проходит на двух уровнях, автомобильном и пешеходном, а если считать расположенные под ней пляжи, то на трех. Велосипедные дорожки через весь город — дополнительный важный бонус. Помимо пешеходов и велосипедистов, сюда влезло масса объектов — кофейни и рестораны, спортплощадки, парки, фонтаны, арт-объекты. Строили ее на федеральные деньги, по сути, для туристов — только не внутренних, а внешних, к Чемпионату мира по футболу. Но самарцы используют ее на всю катушку — и утром, перед работой, и вечером — здесь находится пол-города. Набережная с пляжами позволила Самаре запустить слоган «город-курорт» и получить поток «внутренних» гостей. Дальше начинается самое интересное: что вы с этим потоком будете делать.
Даже по длинной набережной турист не может ходить бесконечно. Куда он денется дальше, и будет ли, куда деться — вопрос совсем не тривиальный, и упирается он отчасти в возможности бюджета (памятники нужно реставрировать, тротуары чинить, скверы — благоустраивать), а отчасти — в креативность местного бизнеса и жителей. Самаре турпоток подарил второе дыхание — после десятилетий жизни в качестве закрытого города Куйбышев, она рада показывать себя с лучших сторон. Хорошо сохранившийся город конца XIХ — начала ХХ века стал местной «фишкой»: и первая на Волге ТЭЦ 1900 г. постройки, и здание Жигулевского завода, и кварталы эпохи модерна сделаны объектами туристического показа. Есть большой Музей Модерна, открытый в купеческом особняке Курлиной, и примыкающий к нему музейный дворик — новое публичное пространство, с кофейней и уличными экспозициями.
Даже по длинной набережной турист не может ходить бесконечно. Куда он денется дальше, и будет ли, куда деться — вопрос нетривиальный, и упирается он отчасти в возможности бюджета (памятники нужно реставрировать, скверы — благоустраивать), а отчасти — в креативность местного бизнеса и жителей.
Получив набережную, город многое прибавил к ней от себя.
Бывает, что местная креативная инициатива дает плоды и без федеральных денег — ну или почти без них. Туристический феномен города Мышкин расцвел, можно сказать, на пустом месте — на отсутствии моста через Волгу. Попасть в Мышкин можно только на пароме, и эта патриархальная особенность привлекла к городу внимание, кратно усиленное энтузиастами. Активные жители создали здесь комплекс «Мышкинский народный музей», а затем — придумали международный Фестиваль мыши, включающий карнавальное шествие. Музей деревенской архитектуры — избы, церкви, кузницы и амбары под открытым небом — не единственный в России, но здесь, наверное, самый атмосферный. Рядом — Музей Петра Смирнова, водочного предпринимателя и уроженца этих мест, «Мышкинский самоходъ» и еще несколько десятков «мест показа», позволяющих надолго задержать туриста в одном из самых маленьких русских городов.
Принцип двух «М»
Если «местные» развивать туризм не хотят или не могут, то турист оседает в резервациях. Это значит, что стоят дорогие отели за шлагбаумами, в окружении косых заборов и ветшающих пятиэтажек. При отелях — хорошие рестораны; если территория позволяет, есть пляжи и экотропы. Так тоже можно. Правда, выйдя за пределы, вы не найдете даже тротуара, чтобы осмотреть окрестности — и вряд ли захочется их осматривать. Вы сядете в машину и поедете к следующему месту показа. Цены в резервациях будут перегреты, потому что крупных инвесторов мало, а массового развития бизнеса гостеприимства, силами местных, не происходит. Денег на это у жителей пока нет, а заработать деньги на туризме здесь не получается — замкнутый круг.
Если «местные» развивать туризм не хотят или не могут, то турист оседает в резервациях. Стоят дорогие отели за шлагбаумами, в окружении косых заборов и ветшающих пятиэтажек.
Заплатив несколько раз за посещение привлекательной, но слишком дорогой резервации, и осмотрев все три достопримечательности в округе, внутренний турист предпочтет стать внешним. Ведь туризм — это не индустрия, а коммуникация: люди едут к людям, меняя свой интерес и деньги на получаемые впечатления, удобства и открытия. Интерес туристов в итоге обменивается на общие удобства: нужный всем транспорт, набережные, реставрацию усадеб, на развитие территорий, которые давно этого ждут.
Развитие — сложный паззл, в нем многое должно совпасть. Среди этого «много» есть два обязательных «М» — маршруты и местная инициатива. Никакие субсидии, концепции и программы, спущенные сверху, не заменят желания жителей страны принимать у себя гостей и кооперироваться с соседями в этом деле.
