Городская информационная повестка теперь почти ежедневно пополняется новостями с градозащитных фронтов. Помимо количественного прироста, есть и качественная перемена — накал борьбы растет, и, казавшиеся горячими, разбирательства в Куйбышевском суде, уже кажутся рутиной. Сегодня в новостях — обращения в Следственный комитет, а это уже переход от административного права к уголовному.
Что на самом деле происходит с градозащитной повесткой? Пока эксперты-участники процесса отказываются от комментариев, осведомленные наблюдатели — главные редакторы ведущих СМИ Петербурга и медиа-эксперты — разбирались в вопросе в рамках онлайн-дискуссии «Градозащитная повестка 2022: что нового?», организованной отделом конференций РБК Петербург совместно с проектом Retrogradu.net.
Период роста и ошибок
Моментом зарождения градозащитного движения в Северной столице принято считать 1987 год, когда неравнодушные ленинградцы вышли на Исаакиевскую площадь, чтобы не допустить снос гостиницы «Англетер». Здание все-таки снесли, но трехдневная акция протеста объединила людей, начали появляться первые градозащитные организации, а власти задумались о пересмотре принятых ранее решений о сносе исторических построек.
Впоследствии градозащитная повестка на долгое время ушла на второй план. Так, в период губернаторства Валентины Матвиенко, с одной стороны, Петербург переживал бурный инвестиционный рост, с другой — в городе множились градостроительные ошибки: монструозный «Монблан», новодельный универмаг «Стокманн» на месте разрушенного здания и другие.
«Градозащита существовала в разрозненном виде, не была оформленной силой. Не было понятия градозащитная повестка, поскольку люди были в основном заняты другими вещами, время было сложнее. Городское градозащитное законодательство, правила игры, тоже не были определены — и в последствии именно градозащита внесла большой вклад в то, что они появились», — вспоминает шеф-редактор РБК Петербург Елена Кром.
Точкой сборки градозащитного движения, по мнению главного редактора издания «Деловой Петербург» Игоря Павловского, стала ситуация с «Охта-Центром». «До этого все проекты затрагивали какой-то один район города. Кто-то знал про один проект, кто-то знал про другой. Появление Охта-центра стало неким системообразующим фактором для объединения градозащитного движения. Общественное мнение было против, его услышали, было принято решение о переносе строительства, и в этом момент начали формироваться четкие правила игры», — говорит Павловский.
Еще одним важным моментом, как отметил шеф-редактор «Недвижимость и Строительство Петербурга» Дмитрий Синочкин, стало принятие в 2009 году закона Санкт-Петербурга 820-7 «О границах объединенных зон охраны объектов культурного наследия…». «С этого момента градозащита снова попала в поле зрения, потому что сильное вмешательство в историческую застройку в центре стало нарушением закона. А это скандал, это повод для публикации. Повестка получила юридическое измерение», — поясняет Синочкин.
Лучше Кваренги уже не будет
Градозащитное движение набирало силу, а инвестиционный климат, напротив, резко «похолодал» со сменой команды в Смольном. «С приходом Георгия Полтавченко «Орловский тоннель», другие проекты, которые были анонсированы — так что казалось, что этот паровоз уже не остановить — остановили, и очень быстро. Везде опустились глобальные шлагбаумы», — напоминает модератор дискуссии, журналист, член Союза архитекторов России Роман Герасимов.
По словам Дмитрия Синочкина, если в период бурного инвестиционного роста все решения власти и бизнеса — включая действительно спорные и ведущие к градостроительным ошибкам — принимались в целях преобразований, дальнейшего развития, то затем вектор сменился на противоположный. «В какой-то точке акцент поменялся — оказалось, что самое лучшее у нас уже было. Никакой Михаил Мамошин, никакой Никита Явейн ничего лучше Кваренги никогда не построит. И за ней оказалось, что градозащитники, активисты — люди с обостренной петербургской идентичностью — вдруг смыкаются со Смольным. Которому тоже проще ничего не делать, тоже проще признать, что все лучшее уже построено», — говорить Синочкин.
Примерно тогда же, напоминает генеральный директор коммуникационного агентства SVOBODA Group Станислав Баканов, стандартизировались методы градозащитной борьбы. «Раньше это выглядело, как «мы сейчас соберемся, все перекроем, ляжем под трактора». А теперь превратилось в долгосрочные долгоиграющие судебные разборки. Появился Куйбышевский суд, появился понятный механизм градозащитной борьбы», — говорит Баканов.
На инвестиционную деятельность в историческом центре это повлияло резко отрицательно. «Когда начались по полтора-два года застои в судах, с молчаливой поддержки и согласия всех возможно участвующих структур, застройщики стали уходить из центра. Замораживать по полтора-два миллиарда на проект — когда у тебя их еще несколько — было безумием», — подчеркивает Станислав Баканов.
В то же время, как заметила Елена Кром, перенос градозащитной борьбы в суды — это нормальное эволюционное развитие. «Люди сначала не умели судиться. Градозащита за эти примерно 30 лет развивалась качественно, там появлялись юристы и просто глубоко погруженные в проблематику люди, которые этим занимались из года в год, они изучали градостроительные нормы в деталях и учились квалифицированно защищать интересы города, как они их понимают», — сказала она. И вопрос, почему в центре города не стало крупных значимых инвестиционных проектов, по мнению Елены Кром, стоит задавать не только и не столько градозащитникам.
С этим тезисом согласен и Дмитрий Синочкин. По его словам, одна из ключевых проблем — отсутствие долгосрочной стратегии. В этом отношении показателен пример Тучкова Буяна. «Для того, чтобы осмысленно выстраивать отношения с серьезными общественными группами — градозащитниками, девелоперами, бизнес-сообществом — необходимо иметь какую-то осмысленную понятную стратегию. А у нас сегодня — комфортный жилой квартал с деловой функцией, потом это судебный квартал, потом это парк — а теперь оказывается, что и парк тоже не совсем. Длинные договоренности не работают, стратегия не работает. Работают короткие легкие проекты без больших затрат», — подчеркивает Синочкин.
Градус растет
Тем не менее, градозащитная повестка себя не исчерпала. Более того, обстановка накаляется. Так, в мае депутат Законодательного собрания Петербурга Борис Вишневский совместно с более чем 50 муниципальными депутатами обратился в Следственный комитет РФ. Поводом для обращения стала серия сносов исторических зданий, включая манеж лейб-гвардии Финляндского полка.
Если вынести за скобки суть обращения, остается целый ряд вопросов, в числе которых: почему градозащитой занялись муниципальные депутаты? Почему СК? Первый вариант ответа — политика. «Любая громкая общественная деятельность — это благо для политических деятелей. Она привлекает голоса, внимание избирателей. И определенное количество упоминаний в прессе эти депутаты получили», — считает Игорь Павловский.
Елена Кром, в свою очередь, видит в участии муниципальных депутатов — тех, кто ближе всего к местным жителям, к локальным сообществам — показатель того, что градозащитной повесткой вновь заинтересовались обычные петербуржцы, жители тех районов, где происходят сносы. А обращение в СК, по ее словам, — просто еще один правовой инструмент, который может сработать там, где уже не работают другие.
Станислав Баканов считает, что если не вывести политику из градозащитной сферы, начнется хаос — поскольку полей для политической борьбы, помимо экологии и собственно градозащиты, практически не осталось, и на оставшихся развернутся массовые баталии, которые окончательно отпугнут инвесторов. Не говоря уже о дополнительном риске получить уголовное дело.
Дмитрий Синочкин, напротив, убежден, что политика — это способ граждан влиять на происходящее, и отнимать у них этот механизм нельзя. «Я не считаю слово политика ругательным, и градозащитный аспект — это маленький флажок, который показывает: я готов слышать граждан», — полагает Синочкин.
С тем, что прислушиваться к гражданам в решении градостроительных и градозащитных вопросов необходимо, согласны все участники. Станислав Баканов привел пример, когда девелоперы, рассматривая тот или иной проект, общаются напрямую с жителями соседних кварталов. «В практике нашего коммуникационного агентства были кейсы, когда сначала у девелоперов были проблемы с градозащитниками, суды, попытки поднять общественность. Мы организовывали прямой диалог девелопера с жителями и снимали напряженность. Пример — улица Брянцева, где строится большая гостиница. Сейчас из судов все документы забрали, идет работа рабочей группы, в которую входят все заинтересованные стороны, включая районные власти и муниципальных депутатов», — поделился Баканов.
Главное, что необходимо сохранить в текущей обстановке — способность слушать и слышать друг друга. «Сейчас спокойных обсуждений нет ни по какому поводу. Отчасти повышение градуса борьбы связано с тем, что более мирные инструменты не действуют, отчасти — с тем, что в принципе существует поляризация настроений, обострение эмоций, все на взводе», — заключает Елена Кром.
Повтор публикации от 24.06.2022
