Обновленный Генеральный план развития Петербурга ставит вопрос об архитектурном потенциале города. В рамках онлайн-встречи, организованной РБК Петербург и проектом Retrogradu.Net — архитекторы, историки и урбанисты — назвали главные достижения и проблемы текущей городской застройки и обозначили новые точки притяжения на карте города.
Архитектурные достижения
Среди наиболее значимых объектов, возведенных в Петербурге с начала 2000-х, эксперты называют не больше 10. Это Лахта центр, Газпром Арена, ЗСД, новый терминал аэропорта Пулково, административно-деловой квартал «Невская ратуша», жилой комплекс «Четыре горизонта», ТЦ Галерея и комплекс объектов из БЦ Грани и здания штаб-квартиры банка Санкт-Петербург.
По словам заслуженного архитектора России, вице президент Союза архитекторов Петербурга Сергея Орешкина, помимо перечисленных объектов, позитивно повлияла на визуальное восприятия города транспортная архитектура. «Это и мост Бетанкура, и Вантовый мост, мост с Дунайского через Пулковское шоссе», — перечисляет Сергей Орешкин.
Такая скромная оценка современников, с одной стороны, имеет традицию. «В начале 20 века большую часть новой архитектуры рассматривали как страшное, отвратительное убожество. Я не помню ни одного положительного отзыва о сюзоровском доме Зингера», — напомнил историк Лев Лурье.
С другой стороны, профессиональное сообщество объясняет отсутствие новых шедевров низким уровнем культуры и конкуренции. «Чтобы петербургская архитектура произвела хоть какое-то влияние на современность, не хватает архитектурной школы, — полагает архитектор, урбанист, сооснователь бюро средового дизайна «Дизайн юнит 4» Данияр Юсупов. — Остро не хватает управленческой и строительной культуры на всех уровнях — административном, отраслевом, на уровне самоуправления. Это очень ограничивает применение материалов и технологий».
Архитектор-градопланировщик MLA+ Даниил Веретенников добавляет к этому перечню недостаток конкурсной культуры. «Конкурс — это тот самый институт, который позволяет поднять конкуренцию и увеличить видимость архитекторов, в первую очередь начинающих, способствовать цеховому лифту», — отмечает он.
При этом качество строительства в городе растет, уверен архитектор, генеральный директор «Липгарт Архитектс» Степан Липгарт. «В последние несколько лет есть тенденция к улучшения качества архитектуры, — говорит он. — Девелоперы приспосабливаются к новым условиям, растет их уровень. С другой стороны, совершенствуется проводимая городскими комитетами градостроительная политика, повышается качество регламентов и ограничений, регулирующие новое строительство в историческом центре города». С ним согласен и Лев Лурье: «Качество современной архитектуры постепенно улучшается. Большая часть архитекторов с советским стажем в течение жизни должна была привязывать 137 серию к конкретной площадке и не имела возможности строить по индивидуальным проектам, но нужно было дать время для опыта. Сейчас это время пришло».
Безоговорочный лидер
Пока же возглавляет профессиональный рейтинг знаковых городских объектов Лахта центр. «Мне кажется, что несмотря на весь ужас градозащитников и коллективные протесты, все то, что случилось вокруг Лахты, совершенно не отвратительно, и будет скорее расти в цене, чем падать», — полагает Лев Лурье.
Даниил Веретенников указывает на неоднозначность проекта для города. «Архитектура сегодняшнего дня — это скорее не то, как она выглядит, а то, какие смыслы она выражает и какие процессы за ней стоят. И в этом плане, безусловно удачный с архитектурной точки зрения ансамбль Лахта Центра, ЗСД и стадиона, оказывается далеко не таким замечательным. Это весьма симптоматично, что самый выдающийся и заметный памятник постсоветского Петербурга — это штаб-квартира добывающей компании. Не сказать, что за это нужно стыдиться, но гордиться здесь точно нечем».
По словам заслуженного архитектора Российской Федерации Максима Атаянца, важность этого ансамбля раскрывается для города в другом аспекте. «Сочетание Лахта центра, ЗСД и стадиона, если ехать на Васильевский из Пулково — это очень сильное, своеобразное и выразительное сочетание. Жаль только, что это достигнуто дорогой ценой — Лахта центр неуместно торчит в панорамах — это понятно, но мне нравится, что это сочетание возникло, оно целостное и не паразитирует на центре. Тут кроется какой-то ход: нужно находить место и создавать там самостоятельную ценность», — полагает Максим Атаянц.
Перспективные локации
Такими новыми городскими локациями могли бы стать сразу несколько категорий городских земель. «В городе есть две лакуны, — говорит Сергей Орешкин. — Первая — это серый пояс, но он крайне неоднороден. Администрация города сейчас задумалась о том, что тотальное замещение жильем промышленных зон ведет к тяжелым маятниковым миграциям населения и стала тормозить. Вторая большая лакуна — это то, что делается в Москве сейчас — реновация. У нас сегодня как-то нет обсуждения, что делать с хрущевками и брежневками, они умирают. То, что их надо убирать, сносить и делать там новую среду — это просто факт. Это огромный ресурс для города».
По словам Льва Лурье, в случае перемещения промышленных предприятий можно будет развивать выход к морю от нового Адмиралтейства до Путиловского завода. «Но к этому моменту нужно относиться с осторожностью, — предостерегает Степан Липгарт. — Ведь территории [Адмиралтейских] верфей и Балтийского завода обладают своей неповторимой романтикой. В Европе есть много примеров [редевелопмента] подобных районов: в Голландии, в Великобритании, важно здесь тоже сложившуюся идентичность не потерять».
Но самое главное, что нам сейчас нужно — устраивать не парки, даже не общественные пространства, а зеленые, говорит Лев Лурье. «Этого городу очень не хватает. С момента закладки парка 300-летия у нас нет ни одной большой зеленой зоны. И Обводный канал — это последний кусок, куда зелень можно впихнуть. Перспективна Охта. Я сторонник застройки территории бывшего Петрозавода с выделением того места, где можно сделать археологический музей и парк, но строить там нужно», — считает историк.
По словам Максима Атаянца стоит обратить взор на участки вне исторического центра. «Интересно было бы представить себе развитие самодостаточных, я не скажу городов-спутников, но самодостаточных районов, со своим ядром, градостроительно целостных и понятных, на сто тысяч жителей. На намывных территориях это явно не получилось, но может получится в пространстве между Петербургом и городом Пушкин». Например, идея перемещения туда университетского кампуса, должна привести к активному развитию территории, полагает Атаянц.
Однако решив вопрос с территориями, открытым остается вопрос о том, что и как там строить. «Я не призываю ринуться сейчас строить какие-то огромные культурные центры мирового уровня, или центры международной дружбы, просветительские комплексы и тд, — говорит Даниил Веретенников. — Но мне кажется, что важно научиться сейчас качественно строить малое, массовое и рядовое, и уже после этого думать о велики великих вещах, которые смогли бы прославить Петербург на мировой архитектурной арене, повысить его значимость и узнаваемость, раз уж мы задались такой тщеславной целью». В качестве примера локальных улучшений архитектор приводит реконструкцию набережной Карповки. Оказать влияние на город также мог бы, например, проект возвращения на улицы города деревьев.
Принцип полицентризма
Способствовать накоплению рядового архитектурного опыта позволяет озвученный участниками дискуссии принцип полицентризма. Его отражение архитекторы находят и в новом Генплане города. «Этот новый Генплан ближе к ППТ [Проекту планировки территории], и там одна из зон, которая сильно развивает территории — это транспорт. Как только транспорт снимет узлы, будут развиваться важные зоны для города», — отмечает Сергей Орешкин.
«Важным стимулом развития было бы переключение внимания на большие незастроенные и неразвитые площадки, где современная архитектура может себя проявить и показать, не паразитируя на городском центре, выступая самостоятельно», — настаивает Максим Атаянц.
«Я бы тоже настаивал на смещении фокуса от архитектурного дизайна к средовым качествам, — поддержал идею Данияр Юсупов. — Тогда архитектурный дизайн подтянется сам собой». При этом идеи создания в городе кластеров-доминант обсуждаются еще с революции, но так и не были реализованы. «Периферия у нас очень рыхлая, архитектурно мало привлекательна, — констатирует Сергей Орешкин. — Но есть шанс реновации того, что разрушается сегодня».
При этом, по словам Льва Лурье, доминанты возникают не благодаря властям, а сами по себе. «На примере Лахта Центра видно, что даже крупная государственная компания (и хорошего в этом ничего нет) обладает большим вкусом и большей волей, чем городская власть», — отмечает он. Другими примерами городских доминант историк называет Кожевенную линию и улицу Рубинштейна. «Кожевенная линия [возникла] благодаря пространству Севкабель и разумными поступкам собственников, — отмечает Лурье. — Там появилось место, не уступающее Новой Голландии по очарованию. Если доведут до ума старые фабричные районы, в которых есть своя прелесть, то этот кусок от Морвокзала будет украшением города». Если же будет реализован план по строительству моста рядом с Горным институтом, то здесь и вовсе возникнет новый центр.
Однако повысить качество городской среды позволяет и рост конкуренции. «Если в принципе пускать иностранных архитекторов на рынок Петербурга, это поднимет среднюю температуру по больнице, общую планку качества. Если пускать иностранцев в жюри, чтобы слышать их оценку без всех этих рукопожатных связей, это тоже для нас будет полезно», — говорит Данияр Юсупов.
Но самая главная проблема сегодня - то, что архитектура для общества находится далеко не на первом месте. «Пока мы видим периферийный девелопмент эконом класса — эти квадратные метры в коробках, которые к архитектуре никакого отношения не имеют, пока общество не поймет, что архитектура это важно, ничего не изменится», — заключает Максим Атаянц.
