«Случившийся в марте-апреле санкционный шторм переместил как российскую энергетику, так и финансовый сектор в условия новой реальности. Первое, что стало триггером для финансового сектора — это объявление санкций против ведущих системных банков РФ. Началось бегство вкладчиков, и впервые после 2014 года в Российской Федерации случился кризис ликвидности, масштаб которого оценивается в 7 трлн руб. Для сравнения, в 2014 году кризис ликвидности составлял примерно 1,5 трлн руб.
ЦБ вынужден был среагировать повышением ключевой ставки. В текущем году оно было беспрецедентным: если в 2014 году ставка повышалась с 9,5% до 17%, то в этом году — до 20%. Правительство приняло меры по девалютизации. Был отключен SWIFT в ряде системных банков. Есть российская система СПФС, система передачи финансовых сообщений, и она аккуратно и вовремя заместила международную банковскую систему передачи информации и совершения платежей, но, тем не менее, негативные ожидания в отношении SWIFT оправдались.
Все эти моменты не смогли не отразиться на финансовых результатах банковской сферы, и по результатам полугодия был зафиксирован убыток на сумму 1,5 трлн руб. Такого не было уже несколько лет. Количество банков с 2008 года, когда их было порядка 1,2 тыс., уменьшилось в 4 раза, и в течение полутора лет, как мы полагаем, сократится еще на 50 банков.
Классический менеджмент учит: чтобы преуспевать, надо общаться с успешными людьми. И здесь мы видим явный пример в энергетике — участники оптового рынка. Их количество выросло в два раза с 2008 года, с 208 организаций до порядка 400. Поэтому мы с удовольствием участвуем в работе с энергетиками, чтобы этот успех поддержать.
На сегодняшний день мы видим для себя следующие виды рисков для энергетического сектора. Во-первых, это санкционные риски. Речь идет о западном оборудовании, на котором работают наши генерирующие установки: это запчасти, это планы по модернизации, планы по строительству новых объектов. Эти планы необходимо пересматривать, что приведет к удорожанию проектов и к удлинению сроков.
Во-вторых, снижение потребления электроэнергии. Сейчас мы его не видим, но понимаем, что металлурги, автопроизводители снижают потребление электроэнергии. Экспорт электроэнергии, в свою очередь, уже фиксирует снижение объемов.
В-третьих, рост задолженности потребителей. Это тоже потенциальный риск, причем до первого 1 октября энергетики не имели возможности взыскивать с населения задолженности по услугам ЖКХ. Мораторий на взяскания завершился 2 октября 2022 года.
Чтобы в этих условиях сформировать востребованную продуктовую линейку, мы провели опрос финансовых служб, и выявили, в каких банковских услугах в первую очередь нуждаются энергетики. Наиболее актуальными оказались: контроль расходов, контроль дебиторской задолженности, привлечение финансирования, страхование рисков, импортозамещение и формирование бюджетов на 2023 год.
Это значит, что банки должны несколько видоизменить свое предложение согласно этим потребностям, предоставить широкий ассортимент собственных продуктов. Например, для управления ликвидностью мы предложили кэш-пулинг и расширенное банковское сопровождение контрактов. Для управления дебиторской задолженностью — услуги факторинга. Кроме того, важны разнообразные варианты финансирования — как текущее операционное в рамках овердрафта, так и инвестиционное, которое рассчитано на длительный период.
Второй пул продуктов, который необходимо развивать — это партнерские программы с институтами, ведущими на своих рынках: страхования и с институтами развития, такими как Внешэкономбанк. Например, вместе с партнерами-страховщиками мы разработали электронную банковскую гарантию для участников закупок и конкурсов. Клиенты могут удаленно занести все документы, получить решение и отправить его заказчику.
Третья группа — это продукты, связанные с государственной поддержкой энергетической отрасли. Мы видим, что не всегда предложения государства адаптированы под конкретные потребности предприятий, мы их донастраиваем и, на наш взгляд, помогаем предприятиям энергетики преодолеть текущую ситуацию неопределенности».
