Почему, как вы считаете, вашим коллегам-конкурентам не удалось построить стабильный бизнес в России?
Коллеги сделали ставку на получении государственных преференций, много энергии и времени они тратили на то, чтобы получить от федерального правительства, местных администраций особые экономические условия и гарантированные госзаказы. Повышению эффективности своих производств и работе с клиентами они уделяли гораздо меньше внимания. Они не диверсифицировали свой бизнес. Когда экономика схлопнулась, они не только не получили никаких преференций, но и остались без клиентов. Бизнес рухнул. Если нет объёмов, а предприятие завязано только на одного клиента, который тоже подвергается воздействию тех же рыночных условий, то бизнес становится неустойчивым. Это мое мнение, подкрепленное примерно 10 летней практикой работы в России.
Вы действовали иначе?
Мы на лоббирование и выбивание преференций время не тратили. Концентрировались на повышении внутренней эффективности предприятия и работе с клиентами. К примеру, я на полгода перенес свой рабочий кабинет на склад. Потому что я понимал, что надо делать эффективный склад. Сейчас показатель по оборачиваемости материалов и по расхождению складских запасов (10 тысяч компонентов на общую сумму примерно в 19 млн долларов) в конце года не превышает 500 рублей. То есть, расхождение система/факт, в физическом наличии, составляет стотысячные доли процента. Склад – это сердце любого производства. Если у тебя бардак на складе, то и нормального производства не будет – просто нужных компонентов вовремя не найдешь. И потеряешь клиентов больше, чем привлечешь хорошим сервисом.
Средняя маржа в контрактом бизнесе - 3-5%. Ее надо беречь всеми силами. Для этого надо заниматься снижением издержек везде, где возможно. Также – работать с персоналом. Это тривиальные вещи, этому учат во всех бизнес-школах, но в России об этом почему-то мало думают. А без них никак.
Все эти сложности – это специфика России? В других странах ваш бизнес вести проще?
Условия сложные везде, в мире сейчас нет стран с простыми условиями. Если вы поедете в Польшу или в Германию открывать завод и не будете оптимизировать издержки, то вы тоже умрете. Россия в этом плане не уникальна. Для меня вообще странно слышать, когда русские говорят, что в России сложно. А вы думаете, в другом месте легко? Наоборот сложнее, потому что во многих странах рынок сложившийся, очень плотный, и туда очень трудно встроиться. И уровень сервиса очень высокий. Поэтому, чтобы добиться успеха, надо либо заходить с огромными долгосрочными инвестициями и теснить конкурентов демпингом, либо производить что-то совсем инновационное, чего еще нет, и тогда у тебя просто нет конкурентов.
Говорить, что в России очень сложно не правильно. Я бы даже сказал – наоборот. Особенно в нынешнее кризисное время. Кризис на самом деле нам помогает, потому он нормализует экономические условия в России. При докризисном курсе рубля цены на услуги, сервис и все прочее были завышенными в долларовом выражении, по сравнению с остальным миром.
А как же административные барьеры, всевозможные чиновничьи препоны, таможенное администрирование, коррупция, на которые жалуются российские предприниматели и из-за которых Россия имеет рейтинг Doing Business на уровне африканских стран?
Открою вам страшную тайну - государственный контроль в России даже слабее, чем в некоторых западных странах. Так что прав Максим Мейксин [председатель Комитета по промышленной политике и инновациям Санкт-Петербурга – ред.], когда говорит, что многие российские предприниматели при их манере вести бизнес в Америке не протянули бы и недели. Там порядок совсем другой. Здесь вы пишите письма в госорганы, даете какие-то объяснения. Даже если госорган начинает с вами судиться, ваш бизнес продолжает работать, пусть потом вам и насчитывают за это какие-то штрафы. А даже в Польше, не говоря уже о Западной Европе, у вас просто останавливают бизнес. И все. Вы конечно можете подать в суд и даже выиграть - лет через 5, суд признает вашу правоту, но бизнеса уже не будет. Таких примеров я знаю множество.
В России привыкли работать в свободных условиях, по серым схемам. И кода государство начинает сужать этот коридор, ставить предпринимателей в какие-то рамки, все начинают возмущаться. Потому что это непривычно. Люди говорят – раньше я мог свободно вести бизнес, а сейчас от меня стали чего-то требовать…
Неужели даже таможня вас не мучает? И вы даже взятки им не даете?
TPV CIS обладает статусом уполномоченного экономического оператора и имеет «зеленый коридор». Мы год готовили для этого базу. Показывали, что не нарушаем правила, не несем ценовых рисков. В результате ФТС дала нам статус и растаможка сократилась у нас с восьми дней до трех часов. Она происходит в безбумажном виде, он-лайн. Логистика очень удобная.
ФТС нам доверяет, у нас дверь открыта. Нас не за что шантажировать. Шантажируют того, кто платит взятки. У нас в бюджете просто нет денег на взятки!
Предприниматели утверждают, что государство своими придирками загоняет бизнес в тень, серый сектор. А потом их же обвиняет, что они жулики…
Понятно, что в России законодательство часто очень противоречиво, его очень трудно исполнять. Но это вопрос философии бизнеса. Ты либо стараешься оставаться в законодательном поле с маленькой прибылью, либо выбираешь больший риск, потому что там больше маржа.
Мы, например, каждый раз, когда появляются новые законодательные нормативы, затрагивающие наш бизнес, анализируем их на все возможные риски, двоякое толкование и т.д. Привлекаем консультантов, обсуждаем их в своей бизнес-среде. Мы входим в ряд профессиональных ассоциаций: РАТЭК, АПКИТ и т.д. Одна из целей их работы как раз является участие в подготовке нормативных документов, донесение точки зрения и практик бизнеса до законотворцев на этапе разработки. Через них же осуществляем и обратную связь, когда законы начинают применяться. В результате риски сводятся к минимуму.
Насколько эффективно ассоциации РАТЭК и АПКИТ защищают интересы вашего, контрактного бизнеса?
Лишь частично. И если РАТЭК представляет интересы как производителей, так и продавцов бытовой техники. То за АПКИТом стоят крупные системные интеграторы. Последние не представляют производителей. Они все готовое привозят и соединяют провода. Они продают в комплексе набор изделий. У них нет мотивации что-либо производить, локализовать. Они договорились с глобальными поставщиками (IBM, Microsoft, Cisco и т.п.) о ценах, и ничего больше не хотят. Им главное – купи-продай. Для них локализация производства в России – это угроза диверсификации рынка, угроза того, что они потеряют свое спекулятивное преимущество.
В России нет ассоциаций, реально представляющих производителей электроники. Потому что до последнего времени абсолютное большинство российских производственных компаний в этой сфере работали по государственным заказам и им ничего не надо было. Они сейчас начинают просыпаться, потому что госзаказы резко сократились из-за секвестрования бюджета, как и само количество госпрограмм, Многие из которых заканчиваются в ближайшее время.
Как же в такой ситуации вам удалось убедить правительство России и других стран Таможенного союза поднять в конце прошлого года импортные пошлины на готовые телевизоры до 10% (но не меннее 25,5 евро), что заметно повысило рентабельность вашего бизнеса?
В данном конкретном случае нам удалось согласовать интересы торговых сетей и производителей. Мы сумели договориться с торговой частью рынка, с ритейлом, который не был против поднимать пошлины на этот конкретный вид товаров, потому что их риски не увеличивались. Все потери все равно идут за счет поставщика -- это особенность отрасли. Мы взяли на себя обязательство, что если что-то возникнет, мы все равно удержим цену, которая была раньше, при предыдущей ставке пошлины. А торговцам все-равно что продавать – импортные товары или наши, лишь бы цена была приемлемая. А цена сохранилась. И они согласились.
Для правительства было важно также то, что производственные мощности по данному виду продукции в России имеются и даже есть излишки.
Насколько вам помогло повышение пошлины?
Во-первых, на телевизоры есть постоянный спрос. В начале 2000-х большой плазменный телевизор стоил, как машина. А сейчас тот же телевизор стоит в районе 1000 долларов. А основной, массовый, 32-й телевизор, 81 см по диагонали, на входе стоит порядка 100 долларов. Эта цена доступна населению в России, даже при нынешнем курсе рубля.
Во-вторых, нам помогло то, что реально пошлину повысили не на 10%, а больше.
Как это?
Повышение пошлины было оговорено одним условием – ее повысили до 10%, но не менее 25,5 евро за штуку. По факту, если мы говорим про дешевые модели, то пошлина реально составляет примерно 30%.
Это вам помогло в самом нижнем сегменте?
Да, в нижнем, самом массовом сегменте, который дает основные заработки. Для дорогих телевизоров подорожание на 10% особой роли не играет, так что их импорт упал не сильно. А в массовом сегменте торговцам стало выгоднее продавать телевизоры, собранные в России. Сейчас рынок оценивается от 4,5-5 миллионов телевизоров. Мы в этом году произведём полмиллиона, а это уже 10% российского рынка.
