При слове «реформа» у многих участников российских знаний рука тянется к какому-нибудь тяжелому предмету — настолько реформы в этой области, истинные и мнимые, но всякий раз малоэффективные, утомили всех причастных. Между тем караван идет, деньги тратятся, чиновники рапортуют о попадании наших вузов в тот или иной международный рейтинг… Но суть дела, по крайней мере с точки зрения работодателя, не меняется — каждый молодой специалист нуждается в переподготовке силами работодателя, на что бизнес тратит существенные средства и время. Что же делать?
Светлое прошлое
Итогом неудачных преобразований последних десятилетий стало, в частности, распространение пассеистического консенсуса: не надо ничего менять, вернемся к истокам. При этом под истоками полагается то состояние вузовской системы (а мы говорим прежде всего о ней), в котором она пребывала во второй половине ХХ века.
Действительно, нам есть что вспомнить. Советская вузовская система 1920-х — 1980-х годов отчасти была унаследована от времен империи, оптимизирована, особенно с кадровой точки зрения, благодаря взрывному социальному кастингу, дополнена некоторыми элементами от лучших европейских образцов. Однако постепенно на эту систему распространились те же болезни, что и на другие отрасли советского хозяйства — формализация, гонка за валовыми показателями и так далее. К сожалению, ключевой проблемой советской вузовской системы (как и экономики в целом) было отсутствие рыночной гибкости, ориентация на освоение средств, низкая способность к самокоррекции.
Парк советского периода
Ответом на кризисные явления в системе, которая выдавала на-гора миллионы инженеров, были неформальные лаборатории, в рамках которых признанные специалисты старших поколений имели возможность отбирать и привлекать к работе способную молодежь. Так складывались передовые научные и инженерные школы.
Система сама знала о своих «грехах» и пыталась с ними бороться (об этом молодые современники могут узнать из советских же фильмов вроде «Укрощение огня» или «Иду на грозу»), но, как водится, предложения по улучшению процессов в науке слишком часто ложились под сукно.
Перестройка в СССР во многом началась именно с дискуссий о реформе науки и высшего образования. Недаром среди депутатов горбачевских съездов и законодательных органов новой России начала 1990-х годов было так много выходцев из университетской и инженерной сред. Но в какой-то момент приоритеты изменились, реформаторы отвлеклись от проблем оптимизации вузов и НИИ. В этом состоянии — эдакого парка советского периода, куда практически не заглядывал реформатор, — вузовская система просуществовала до так называемых «тучных» лет.
В поисках заказчика
Одна из немногих не тронутых реформами отраслей народного хозяйства, постсоветская индустрия знаний сохранила все недостатки старой системы и приобрела новые. Она по-старому лишена гибкости и ориентирована на госзаказ. При этом зачастую управляется она «красными ректорами» и их семьями, которые, как мы знаем из судебной хроники, склонны путать свой карман с государственным.
Но дело, конечно, не только в воровстве. «Рыночный» госказ утратил авторитарную силу госзаказа советского — сегодня государство просто не знает, какие специалисты нужны частным предприятиям. А эффективно выполнять заказ частного бизнеса вузовская бюрократия, ориентированная на получение бюджетных средств, и не в последнюю очередь cashflow от родителей, не мотивирована. Неудивительно, что сохранение советского принципа массового высшего образования, то есть разорительная, неприцельная «стрельба по площадям» представляется ей весьма выгодной.
«Крафтовая» гипотеза
С точки зрения консерваторов, системе надо больше денег — например, для строительства. Несомненно, инфраструктуру надо развивать. Но давайте рассмотрим варианты, направленные на решение проблем работодателя. Одним их таких вариантов, применяемых на Западе, является система подготовки, которую мы из публицистических соображений окрестили «крафтовой», то есть не индустриальной, а ремесленной, штучной в лучшем смысле этого слова.
Что мы имеем в виду? Прежде всего инвестиции в научные школы, то есть в связи между альтруистической профессурой, запросом работодателя и способной молодежью. О том, что именно этот путь перспективен, говорит опыт современных петербургских предприятий, работающих в международной конкурентной среде — прежде всего, это предприятия IT-отрасли. Они вынужденно выработали систему отбора способных детей еще на уровне школьных олимпиад, профессионального сопровождения их от старших классов до старших курсов профильных вузов до приема на работу с хорошим вознаграждением. Такой подход практикуют ученые в самых разных отраслях науки, например, в филологии, географии, архитектуре. Всюду, где есть люди, заинтересованные в воспитании новых поколений ученых, педагоги не договариваясь пришли к методу, который мы называем «крафтовым».
Но поддерживает ли их система? Как направить ее на решение не периферийных, а сущностных задач? Это вопрос огромной государственной важности и сложности, и мы ни коей мере не беремся его решать. И библейский вопрос — quo vadis? камо грядеши? — сейчас не кажется слишком патетическим.
BIOCAD открывает собственный факультет
Александра Глазкова, вице-президент по HR биотехнологической компании BIOCAD:
«Даже инвестировать в фармацевтическую отрасль не так сложно, как обеспечить новый завод сотрудниками. В нашем случае очень востребованы биотехнологи, биологи, специалисты по качеству и регистрации новых препаратов. Высок спрос на специалистов в области биоинформатики и людей, работающих на стыке биологии и математики, химии и математики, физики и биологии.
Для того чтобы привлечь в компанию научные кадры, а это 45% сотрудников компании, мы используем различные способы взаимодействия с вузами: от участия в мероприятиях, которые организуются на базе учебных заведений, — олимпиадах и конкурсах до участия в создании образовательных программ и организации собственной базовой кафедры — у нас она действует в Фармакадемии. Наши специалисты читают лекции, принимают экзамены, присутствуют на защите дипломных работ.
Мы даже доросли до открытия в сентябре этого года собственного факультета молекулярной и клеточной биотехнологии на базе Пущинского государственного естественно-научного института в Московской области. Это уважаемый научно-исследовательский центр, из которого еще в советские годы выходила научная элита. Сейчас мы видим для себя эту модель взаимодействия — глубокого внедрения в учебный процесс. Наша задача — привнести практическую составляющую в работу со студентами.
Без практики
Именно практической составляющей сегодня не хватает в высшем образовании, если говорить о подготовке научных сотрудников. По большому счету, ее нет. В вузах даются знания очень базового уровня, не имеющие отношения к реальности. Отчасти это связано с тем, что у вузов нет современной дорогостоящей аппаратуры и оборудования, нет людей, которые с ним работают. Мы это понимаем, принимаем и готовы доучивать ребят. У нас уходит минимум полгода на то, чтобы доучить выпускника вуза и дать ему практические навыки.
Создание собственного факультета — попытка преодолеть этот изъян. В случае самых критичных для компании специальностей нам выгоднее вложиться в ребят своим временем и средствами уже сейчас, когда они начинают получать образование, чем доучивать их потом. Эти затраты оказываются сопоставимыми. В первый набор на факультет мы планируем взять 10-15 человек — в будущем высококлассных специалистов, которых много и не надо. Мы учим ребят на базе нашей компании, они сразу вникают в курс дела, приобщаются к корпоративной культуре, но при этом остаются студентами. Уже в период обучения они решают практические задачи компании, а не теоретические кейсы.
Бизнес в помощь
Еще не хватает высшему образованию кооперации с бизнесом. Сейчас ситуация начинает меняться, но сотрудничество с потенциальными работодателями, на мой взгляд, должно развиваться у каждого вуза наравне с научной деятельностью. Они должны отслеживать, какой процент выпускников работает по специальности и с каким количеством работодателей заключены соглашения, проходят ли студенты практику по специальности, есть ли стажировки в компаниях и действительно ли они осуществляются. Должна быть такая сверхзадача, чтобы у каждого вуза до 90% выпускников работали по специальности, иначе зачем все это нужно?
«Мы подготовили поколение специалистов, но система в итоге нас поглотила»
Елена Бадмаева, дизайнер одежды:
«Существующая государственная система образования в сфере дизайна одежды не готовит специалистов, способных работать. Учебный процесс в определенной степени закостенел, он не интегрирован в современный мир моды. В результате многочисленных укрупнений и слияний вузов сокращаются программы и урезаются часы специальных дисциплин.
Высокий профессионализм, образование и готовые специалисты находятся на расстоянии друг от друга, и болонская система этому способствует. Переход от специалитета к подготовке бакалавров и магистров в дизайне пока не увенчался успехом. Нигде так широко, как в дизайне, не распространена точка зрения, что достаточно закончить бакалавриат, и ты становишься профессионалом. Но бакалавриат — это только половина традиционного высшего образования. Конечно, магистратура, если у преподавателя нет мотивации и амбиций, оборачивается двумя выброшенными годами жизни. Но если все построено правильно, то работает принцип «нельзя научить, можно научиться». И тогда магистратура становится временем практического применения навыков и знаний.
Есть и частная система образования в области дизайна, но она подвержена стяжательству. Люди, затрачивая немного времени и денег, оказывают услуги той части населения, которая мечтает стать дизайнерами. Но, естественно, такое обучение может быть полезным исключительно для общего развития.
Исчезновение отрасли
Основная проблема образования в нашей сфере кроется в системе аккредитационных показателей. Дизайн входит в перечень инженерных профессий, как это ни странно, но нам нужен особенный подход, которого нет. Стандарты идут против развития индустрии моды и легкой промышленности в России. Если делать все, как в них прописано, это приведет к исчезновению отрасли. Никто не интересуется у самих профессионалов, каким мы видим стандарт обучения дизайну в области моды.
Когда я заведовала кафедрой, я позволяла преподавателям самостоятельно формировать задания. Навыки, которые мы давали, — это ровно те навыки, которыми пользуюсь я в практической деятельности, но они не были прописаны в методиках. В результате мы подготовили поколение замечательных специалистов, но система в итоге нас поглотила. В этом году наша кафедра выпускает последний курс и заканчивает педагогическую деятельность. Произошло укрупнение вуза, и оказалось удобнее закрыть специальность, чем согласовывать под нас стандарты.
К сожалению, сейчас дизайнеры не могут повлиять на систему образования — это трудно сделать, даже будучи ректором заведения. Но они могут внести вклад в профессиональное развитие какого-то числа молодых людей, занимаясь преподаванием. С финансовой точки зрения это не очень интересно, но есть другие плюсы: работа с аудиторией мотивирует специалиста проанализировать свою работу, подвести итоги, систематизировать. Это помогает совершить рывок в собственной работе. Для многих дизайнеров ведение курса в том или ином вузе могло бы стать хорошей традицией. А дизайнеры, которые не преподают, могут внести вклад в развитие профессии, делясь знаниями на своих рабочих местах с неопытной, но талантливой молодежью, создавая специалистов. Потом подготовленные мастера разлетаются по другим фирмам, и происходит естественное оздоровление отрасли.
