Причины взлетов одних технологий и продуктов и падения других во многом определяются качеством R&D — как самой разработки, так и своевременным ее внедрением. Это убедительно продемонстрировал коронакризисный 2020 год. Участники дискуссии «Новая битва в R&D. Источники и модели монетизации прорывных идей», проходившей в рамках IX Digital Forum РБК, проанализировали опыт 2020 года, потребовавшего резко ускорить внедрение сделанных ранее разработок. Эксперты и представители бизнеса констатировали, что самым слабым звеном российского R&D по-прежнему остается «советская болезнь» — оторванность разработчиков от реальных потребностей рынков, из-за чего накопившиеся за прошедшие десятилетия огромные заделы НИОКР коммерциализируются с огромным трудом и во многом остаются невостребованными. В то время как заказчики, в том числе государственные, предпочитают обращаться в R&D-центры работающих в России иностранных корпораций. Один из рецептов излечения от болезни — интенсивное и во многом приоритетное для государства развитие интеграторов и инжиниринговых компаний, причем, не столько крупных, сколько малых и средних.
Время приоритетов
Участники дискуссии констатировали острую нехватку частных средств на разработку и продвижение инициативных проектов во многих отраслях. В частности, по словам генерального директора ЦНИИ «Электрон» Алексея Вязникова, из-за этого в его, микроэлектронной, отрасли многим компаниям пришлось остановить ряд своих инициативных проектов. В связи с этим он, как и другие участники дискуссии, заявил, что в 2020 году резко повысилась роль государства в финансировании инноваций.
Однако государство финансирует не всех инноваторов, а только приоритетные с его точки зрения разработки — в основном, это те продукты, которые оказались наиболее востребованы в пандемийном году. В этой связи больше всего повезло разработчикам и производителям фармацевтической продукции.
Директор Союза «Медико-фармацевтические проекты. XXI век» Дмитрий Чагин с удовлетворением констатировал: «2020 год показал, что в течение по крайней мере последних 15 лет мы шли правильным путем. Для нас очень важно, что государство оценило тот уровень технологических решений, которыми обладают частные компании Петербурга в нашей сфере».
Такой же тактики придерживаются и обладающие солидными ресурсами крупные государственные и полугосударственные компании, в частности, госкорпорации. А также, вынуждено, из-за нехватки средств, и частный бизнес. По мнению исполнительного директора Клуба директоров по науке и инновациям Алексея Филимонова, резко возросли объемы инвестиций в R&D в трех отраслях, которые стали особенно востребованы: в фарме, логистике, и в какой-то степени в дистанционные образовательные технологии «и вообще во все, что связано с поддержкой дистанционного образа жизни».
Основатель акселератора CDA.vc, предприниматель и инвестор Вячеслав Трактовенко отметил ряд крупных инвестиционных сделок в сфере логистики, в которых участвовали большие экосистемы — Сбера, Mail Group и других. Трактовенко полагает, что 2020 год не столько стимулировал разработку новых технологий, сколько ускорил цифровую трансформацию, которая началась ранее. «Пандемийный год создал хорошие условия для внедрения ранее разработанных технологий, причем, даже в самых консервативных отраслях», — утверждает эксперт. При этом он считает важным, что государство выделило технологический бизнес в отдельное направление и предоставило ему особые, адекватные его специфике, меры поддержки. И тут на первый план вышло качество R&D.
Разработка оторвана от внедрения
По словам председателя правления Ассоциации малых КБ, НКО «Ассоциация малых конструкторских бюро и руководителей инновационных компаний» Людмилы Голубковой, 2020 год обострил большую проблему отечественного R&D — многие российские заказчики, особенно крупные и в том числе государственные, предпочитают иметь дело не с российскими разработчиками, а с R&D-центрами мировых брендов, таких как Siemens в машиностроении, Schneider Electric в электроэнергетике, STRABAG в строительстве и др.
В связи с этим Людмила Голубкова отмечает сохраняющееся в России несовременное представление об R&D как о научно-исследовательских и опытно-конструкторских работах (НИОКР), в то время как в свое время в СССР и сейчас развитых странах это понятие включает в себя весь спектр деятельности по созданию новой продукции, включая опытное производство, испытания и внедрение. В России промышленными испытаниями и внедрением пытаются заниматься сами разработчики технологий вместе с потребителями. В сложных случаях — в строительстве, производстве сложных технических продуктов (самолетов, автомобилей и т.п.) и ряде других технологичных отраслей — это берут на себя специализированные инжиниринговые компании, которые сами разработкой не занимаются. И только в крупных компаниях и госкорпорациях созданы R&D-центры по мировым стандартам. В результате разработка в России во многом оторвана от испытаний и внедрения и, как следствие, от вывода инновационной продукции на рынок.
«Не создано механизма взаимодействия крупных и даже средних российских заказчиков с малыми инновационными предприятиями, малыми КБ», — называет Людмила Голубкова главную, с ее точки зрения, причину такого положения вещей. И виноваты в этом отчасти сами разработчики технологий. «Ни маркетинга, ни финансов, ни инвестиций в головах у основателей этих малых КБ и специалистов нет», — утверждает она.
В связи с этим научный руководитель Центра Технологий распределенных реестров СПбГУ, председатель Совета АЭД Виктор Достов с горечью отмечает: «Основная проблема в том, что есть ментальный барьер. Погружаться в западную ментальность мы пока не очень умеем».
Вызовы и угрозы
Говоря о секретах успеха и неудач в R&D, Алексей Филимонов отметил: «Все проблемы и залоги успеха закладываются в самом начале R&D-проекта. Главная причина провала — неправильная постановка задачи. Если мы говорим о прорывных вещах, нам надо научиться ставить задачи на 10-15 лет вперед. К сожалению, бизнес в России пока не научился прогнозировать ситуацию даже на 5 лет вперед».
Виктор Достов считает серьезным тормозом для R&D «отсутствие у российских разработчиков и заказчиков, особенно государственных, права на ошибку». «От нас всегда хотят, чтобы проект обязательно взлетел. А если не взлетел — менеджера вызывают на ковер и создают для него целый ряд проблем», — говорит эксперт, сетуя на неготовность руководителей в России, особенно в госструктурах, учитывать специфику венчурных проектов.
Людмила Голубкова назвала основной причиной низкой эффективности R&D в России «отсутствие стандартизированного механизма взаимодействия заказчиков с разработчиками», Алексей Вязников — отсутствие грамотного маркетинга, поскольку «ошибка дорого стоит, особенно в госсекторе», а Дмитрий Чагин — «несоразмерность затрачиваемых средств с эффектом, который планируется получить от разработки». Директор департамента проектирования «Газинформсервис» Александр Калита считает основной причиной неэффективности R&D «отсутствие горизонтальных связей между бизнесом, наукой и государством».
Вячеслав Трактовенко отметил отсутствие разумного разделения труда в цепочке R&D: «Каждый должен заниматься своим делом: инноватор — создавать инновации, брокер — доводить их до рынка, венчурный инвестор — финансировать, корпорация — формировать заказ. Когда все пытаются заниматься всем, результата, как правило, нет».
Помимо прочего участники дискуссии отметили традиционную проблему инновационного процесса в России — нехватку квалифицированных кадров, затрудняющую как разработку, так и внедрение. По словам Александра Калиты, наибольшие проблемы создает дефицит специалистов с междисциплинарными знаниями и опытом работы с инновационными технологиями.
Алексей Вязников в связи с этим отметил негативную, для его отрасли, роль карантинов, из-за пандемии, для пожилых специалистов. «Поколение 65+, которое всегда вносило существенный вклад и было локомотивом, вынуждено было на целый год отправиться в самоизоляцию. Они, конечно, пытались быть полезными, работая на удаленке, но их отсутствие на рабочем месте не дало им возможности реализоваться полностью», — утверждает он. Впрочем, он признает, что этот дефект отчасти компенсируется повышенной активностью молодежи до 35 лет: «Они стали мыслить по-другому — проектно, стали иметь подработки в разных компаниях. Этот тренд зародился ранее, а сейчас стал очевидным».
Факторы успеха
Участники дискуссии поделились и своими представлениями о факторах успеха в R&D. В первую очередь – это, конечно, преодоление названных ими дефектов. Кроме того, Вячеслав Трактовенко считает условием успеха синтез трех элементов. Первый — признанная рынком компетенция, сосредоточенная в научном центре или в университете. «Это, например, КБ, способное разрабатывать любой продукт и быстро выводить его на рынок», — говорит эксперт. Второй — «наличие структуры или человека, способного эту разработку коммерциализировать». «Это функция так называемых «техно-брокеров», акселераторов, бизнес-ангелов, которые нацелены на вывод разработки в рынок», — поясняет он.
И третий фактор — «это наличие инвестиционного предложения». «Желательно, чтобы это были какие-то smart money, синдицированные инвестиции, либо какой-то серьезный институциональный или венчурный фонд. Те, кто могут собрать из всего этого единую цепочку и умеют правильно управлять всеми ее элементами как правило и добивается результата в R&D», — утверждает Вячеслав Трактовенко, в сущности ратуя за R&D-центры по мировым стандартам.
В связи с этим Дмитрий Чагин отметил высокую продуктивность объединения усилий частных компаний в своей отрасли, что убедительно, по его мнению, продемонстрировал опыт реализации проектов в 2020 году. А по мнению руководителя Центра 5G МТС в Санкт-Петербурге Дэйва Васкеса, весьма эффективны экосистемы. «Мы как раз этим и занимаемся прямо сейчас — создаем первую в России экосистему игроков рынка 5G», — сообщил он.
Александр Калита обратил внимание на то, что в последнее время все больше успешных бизнес-проектов создаются на стыке интересов государства, науки и бизнеса. Развитие тесного сотрудничества бизнеса, науки и власти история не новая, однако, в последние годы заинтересованность именно в таком способе ведения бизнеса вновь усилилась. Это вполне объяснимо, поскольку плюсы от подобного формата сотрудничества очевидны. Для научных организаций это, прежде всего, способ заработать и найти практическую применимость теоретическим исследованиям. Для бизнеса это возможность первыми получить уникальные технологии, и, как следствие, паритет над конкурентами и увеличение прибыли. Этим объясняется, например, сотрудничество в формате R&D ООО «Газинформсервис» с Политехническим университетом Петра Великого в реализации проекта в сфере информационной безопасности (создание продукта класса расширенной аналитики событий безопасности с функциями поведенческого анализа). «Эта задача включает в себя значительную научно-математическую составляющую, что потребовало привлечения специалистов с соответствующими знаниями и опытом работы. Отсутствие таких кадров на рынке труда подтолкнуло нас к поиску партнеров среди научно-исследовательских центров и высших учебных заведений. Коллеги из Политехнического университета проявили интерес к совместной разработке интеллектуальных систем в кибербезопасности и в результате родился этот проект», — рассказал Александр Калита.
Скорость и сотрудничество
Алексей Вязников ключевым фактором успеха в R&D считает эффективное взаимодействие участников процесса — государства, вузов и промышленников, а также скорость реализации проектов. «Идея интересна сегодня — завтра она может оказаться уже не востребованной. Обычно полный цикл R&D в нашей сфере длится лет 5, а НИОКР — 3 года. Но сегодня эти сроки уже выглядят долгими. 2020 год именно это и показал», — утверждает эксперт.
Однако тут есть масса нюансов, заметил Дэйв Васкес: «Разработку нового продукта в R&D нельзя внедрять без тщательного тестирования. По этой причине у нас есть множество продуктов, которые мы не запустили на рынок и до сих пор тестируем». Впрочем, он согласен с необходимостью ускорения и признает: «Мы в итоге в 2020 году запускали пилоты не за год и не за 9 месяцев, а за полгода, за 4 месяца и даже за 3 месяца».
В то же время Алексей Вязников отмечает, что в его отрасли жизнь заставила компании начать делиться секретами с коллегами-конкурентами — потому что в условиях дефицита средств и невозможности брать кредиты на венчурные проекты, а также деньги у государства, которое требует гарантированного результата, им пришлось объединяться для совместной реализации проектов. «Если раньше компании неохотно делились компетенциями и жили своими закрытыми мирками, то сегодня мы делимся компетенциями, обсуждаем совместные проекты и уже летом выйдем на интересные решения», — говорит эксперт.
«Выиграют те, кто смогут грамотно организовать интеграцию, — утверждает Людмила Голубкова. — Потому что у нас есть огромный задел решений для интеграции, как на потребительских, так и на промышленных рынках. Я считаю, что будущее — за интеграторами и инжиниринговыми компаниями, причем, небольшими — средними и малыми». Несколько участников дискуссии поддержали этот прогноз. «Согласен, что роль интеграции крайне велика, — говорит, например, Вячеслав Трактовенко. — Наш акселератор как раз интеграционного типа — мы помогаем резидентам получить первые заказы и сделать пилоты с крупным бизнесом».
А Алексей Вязников подтверждает преимущества малых и средних КБ. «Крупные корпорации, хоть и имеют свои качественные R&D-центры, но они не покрывают весь спектр потребностей рынков. К тому же они очень неповоротливы. В этой связи малые КБ и технологические группы имеют большой шанс, особенно в IT, где они наиболее мобильны и быстро отвечают на запросы рынка», — утверждает эксперт.